Раненый
Меша Селимович
Когда-то давно была и жизнь, и день, и солнце. Что всколыхнуло эти воспоминания о былом? Жар, пожирающий его изнутри? Темнота, одиночество, страх?
Теперь же существует лишь слабость, остатки бессознательной жизни и редкие проблески, будто видения: секундное возвращение сознания, только чтобы увидеть эту жуткую ночь и мокрый лес, почувствовать холод, а затем, вновь, отчуждение от всего. И от самого себя. Стремительное падение в пламя раскалённого беспамятства, создающего причудливый мир изменённых форм. Откуда-то, из глубин мозга, или из сердца, струятся, нет, бьют ключом призраки воспоминаний, отчуждённые, разбитые на части, криво слепленные, взбешённые близостью смерти.
Тревога, смятение, мука. Хоть на миг бы отдохнуть! Лишь краткое мгновение покоя!
Течёт кровь. Даже когда он не чувствует этого. И когда чувствует. Она струится по его боку и медленно капает на мокрую листву. Вырвавшись из водоворота беспамятства, спокойно ждущего его возвращения, он считает капли.
Жизнь уходит.
Капает кровь, и жизнь уходит.
Он чувствует это по пустоте и равнодушию. Всё равно.
Смутное воспоминание чего-то знакомого: шумит лес. Голые ветви ударяются друг о друга, ветер раскачивает их. Ему тяжело от этого раскачивания.
Холодно. Где-то глубоко внутри, в жилах, из которых непрерывно вытекает жизненная сила. Холод внутри него превращается в боль, не затихающую, а постоянно усиливающуюся.
А ночь всё текла и текла дальше, затем останавливалась, замирала в неподвижности, будто переводя дыхание.
И вновь потекла, заструилась медленно, как кровь из его ран. А может, это струится только кровь, а ночь стоит на месте, спутанная, уже мёртвая. Или и он сам уже мёртв, а кровь струится напрасно.
Который сейчас час? Ночь уже кончается или же только наступила? Или она длится вечно, и вечно смотрит на него огромными чёрными глазами, ожидая его смерти?
Падает снег. Прямо на глаза. Неужели совсем засыплет их? Нет, не засыплет, в них и перед ними — огонь. Он выбрасывает красно-голубые язычки пламени и пожирает сам себя, умирая в бешенстве и бессилии.
Рядом с огнём люди, они парят, покачиваются, у них нет ни веса, ни привычных форм, а только лишь голос. Они являются перед ним. Кто-то простонал. Может, он сам. Он постарался преодолеть свою слабостью: "Постой, оставь меня на секунду, я не один тут, в ночи, кто-то простонал, кто-то стонет".
Он прислушался. Не причудилось ли ему это? Нет. Тут, рядом с ним, есть кто-то, из-за кого не угасает сознание, из-за кого его сердце начало биться сильнее, оглушая его. Человек рядом с ним!
Сколько до него?
Он направился к нему, не зная как, не зная когда. Порой ему казалось, что он удаляется на километры и исчезает, безвозвратно уходя в бездну темноты, а затем он возвращался и приближался настолько, что мог слышать его дыхание, тяжёлое и прерывистое.
И снова тишина.
Он умер?
Он позвал его... или ему это только показалось. Человек не откликнулся. Может, он не слышит. Из-за своей или его слабости. Но вот он снова простонал, тут он, живой. В тишине леса и ночи ему слышен только этот человеческий голос, и ради этого голоса он не даёт сознанию оставить его.
Он не знал, ни как долго он полз, ни сколько раз он терял сознание на этом пути. Всё мешало ему: и рыхлый снег, и кочки, и кусты можжевельника, коловшего его своими иглами, и омертвелые непослушные руки, и тишина, за которой время от времени скрывался незнакомый человек.
— Где ты? — кричал он, не слыша ни себя, ни его. — Где ты? Я не доберусь до тебя, если ты будешь молчать. Где ты?
Неужели смерть оказалась быстрее него?
Когда спустя долгое-долгое время, которое для него практически и не существовало, он добрался до запорошенного снегом холмика, незнакомец поприветствовал его стоном.
Он долго лежал рядом с ним без движения, полностью опустошённый, без сил поднять голову из снега, без сил радоваться. А затем прислонился спиной к человеку и замер. Так лучше. Он не один. Так теплее.
И опять ночь. И слабость. Только сознание больше не покрыто мраком. Мысль слаба и немощна, но не замирает ни на миг. Она тихо покачивается, словно фонарь, и не угасает. А чем отчётливее мысли, тем и боль становится отчётливее и сильнее. Он понимает, что потерял много крови, поэтому и ослаб и поэтому его клонит в сон. Он прижимается к чужой спине, которая дрожит, но вместе с тем и согревает. Он чувствует, как и другой человек бессознательно прижимается к этому слабому источнику тепла. Ему не мешает постоянная дрожь мышц, борющихся с холодом и смертью. Он жив. И человек этот — защита от одиночества, темноты, страхов, галлюцинаций, безвестной смерти. И он для него. Два сердца отстукивали свою близость, упорно цепляясь за жизнь. Два ритма, слившиеся в одно целое. Два немощных человека, помогающих друг другу. Беспомощные, на грани смерти, они вместе боролись с беспомощностью и смертью.
Он жив, дышит. Тяжело дышит. И странно так, с хрипом.
Не умрёт ли он из-за того, что отодвинулся от него? Или ему нужно лишь дождаться утра, чтобы в последний раз увидеть свет? А если это враг? Если так, то он умрёт, отвернувшись от него, не смирившись ни с ним, ни со смертью.
Он закрыл глаза и стал ждать.
1946
Теперь же существует лишь слабость, остатки бессознательной жизни и редкие проблески, будто видения: секундное возвращение сознания, только чтобы увидеть эту жуткую ночь и мокрый лес, почувствовать холод, а затем, вновь, отчуждение от всего. И от самого себя. Стремительное падение в пламя раскалённого беспамятства, создающего причудливый мир изменённых форм. Откуда-то, из глубин мозга, или из сердца, струятся, нет, бьют ключом призраки воспоминаний, отчуждённые, разбитые на части, криво слепленные, взбешённые близостью смерти.
Тревога, смятение, мука. Хоть на миг бы отдохнуть! Лишь краткое мгновение покоя!
Течёт кровь. Даже когда он не чувствует этого. И когда чувствует. Она струится по его боку и медленно капает на мокрую листву. Вырвавшись из водоворота беспамятства, спокойно ждущего его возвращения, он считает капли.
Жизнь уходит.
Капает кровь, и жизнь уходит.
Он чувствует это по пустоте и равнодушию. Всё равно.
Смутное воспоминание чего-то знакомого: шумит лес. Голые ветви ударяются друг о друга, ветер раскачивает их. Ему тяжело от этого раскачивания.
Холодно. Где-то глубоко внутри, в жилах, из которых непрерывно вытекает жизненная сила. Холод внутри него превращается в боль, не затихающую, а постоянно усиливающуюся.
А ночь всё текла и текла дальше, затем останавливалась, замирала в неподвижности, будто переводя дыхание.
И вновь потекла, заструилась медленно, как кровь из его ран. А может, это струится только кровь, а ночь стоит на месте, спутанная, уже мёртвая. Или и он сам уже мёртв, а кровь струится напрасно.
Который сейчас час? Ночь уже кончается или же только наступила? Или она длится вечно, и вечно смотрит на него огромными чёрными глазами, ожидая его смерти?
Падает снег. Прямо на глаза. Неужели совсем засыплет их? Нет, не засыплет, в них и перед ними — огонь. Он выбрасывает красно-голубые язычки пламени и пожирает сам себя, умирая в бешенстве и бессилии.
Рядом с огнём люди, они парят, покачиваются, у них нет ни веса, ни привычных форм, а только лишь голос. Они являются перед ним. Кто-то простонал. Может, он сам. Он постарался преодолеть свою слабостью: "Постой, оставь меня на секунду, я не один тут, в ночи, кто-то простонал, кто-то стонет".
Он прислушался. Не причудилось ли ему это? Нет. Тут, рядом с ним, есть кто-то, из-за кого не угасает сознание, из-за кого его сердце начало биться сильнее, оглушая его. Человек рядом с ним!
Сколько до него?
Он направился к нему, не зная как, не зная когда. Порой ему казалось, что он удаляется на километры и исчезает, безвозвратно уходя в бездну темноты, а затем он возвращался и приближался настолько, что мог слышать его дыхание, тяжёлое и прерывистое.
И снова тишина.
Он умер?
Он позвал его... или ему это только показалось. Человек не откликнулся. Может, он не слышит. Из-за своей или его слабости. Но вот он снова простонал, тут он, живой. В тишине леса и ночи ему слышен только этот человеческий голос, и ради этого голоса он не даёт сознанию оставить его.
Он не знал, ни как долго он полз, ни сколько раз он терял сознание на этом пути. Всё мешало ему: и рыхлый снег, и кочки, и кусты можжевельника, коловшего его своими иглами, и омертвелые непослушные руки, и тишина, за которой время от времени скрывался незнакомый человек.
— Где ты? — кричал он, не слыша ни себя, ни его. — Где ты? Я не доберусь до тебя, если ты будешь молчать. Где ты?
Неужели смерть оказалась быстрее него?
Когда спустя долгое-долгое время, которое для него практически и не существовало, он добрался до запорошенного снегом холмика, незнакомец поприветствовал его стоном.
Он долго лежал рядом с ним без движения, полностью опустошённый, без сил поднять голову из снега, без сил радоваться. А затем прислонился спиной к человеку и замер. Так лучше. Он не один. Так теплее.
И опять ночь. И слабость. Только сознание больше не покрыто мраком. Мысль слаба и немощна, но не замирает ни на миг. Она тихо покачивается, словно фонарь, и не угасает. А чем отчётливее мысли, тем и боль становится отчётливее и сильнее. Он понимает, что потерял много крови, поэтому и ослаб и поэтому его клонит в сон. Он прижимается к чужой спине, которая дрожит, но вместе с тем и согревает. Он чувствует, как и другой человек бессознательно прижимается к этому слабому источнику тепла. Ему не мешает постоянная дрожь мышц, борющихся с холодом и смертью. Он жив. И человек этот — защита от одиночества, темноты, страхов, галлюцинаций, безвестной смерти. И он для него. Два сердца отстукивали свою близость, упорно цепляясь за жизнь. Два ритма, слившиеся в одно целое. Два немощных человека, помогающих друг другу. Беспомощные, на грани смерти, они вместе боролись с беспомощностью и смертью.
Он жив, дышит. Тяжело дышит. И странно так, с хрипом.
Не умрёт ли он из-за того, что отодвинулся от него? Или ему нужно лишь дождаться утра, чтобы в последний раз увидеть свет? А если это враг? Если так, то он умрёт, отвернувшись от него, не смирившись ни с ним, ни со смертью.
Он закрыл глаза и стал ждать.
1946
Оригинал: Djevojka crvene kose : pripovetke / Meša Selimović. — [Jubilarno izd.]. — Beograd : BIGZ ; Sarajevo : Svjetlost, 1990 (Beograd : BIGZ).
Перевёл Алексей Соломатин (при поддержке Анастасии Цвиетич).
Комментариев нет:
Отправить комментарий