Иво Андрич. Женщина из слоновой кости / Ivo Andrić. Žena od slonove kosti

Женщина из слоновой кости

Иво Андрич

        Один мой друг рассказал мне эту историю...
         "Купил я её у китайца, который был отвратительно угодлив и щебетал, словно птица. Как сейчас помню, темнело. В тот день я как раз понял, что пошёл седьмой месяц, как я жил в этом удушливом городе, одинокий и несчастный, и я спешил домой, чтобы поскорее уйти с улицы, где в осеннем тумане постоянно лезет в голову мысль: от всех этих людей когда-нибудь останутся лишь скелеты. А необъятный человеческий мир ходил волнами и шумел, ускорял мой ход.
        Так я шёл каждый вечер, недовольный, словно молодой человек, которому нужно рано возвращаться домой. Но в тот вечер я был будто бы веселее и не таким одиноким. В моём правом кармане была женщина из слоновой кости.

        Когда я пришёл домой, огонь уже погас; в комнате сильно пахло углём. Тщетно я звонил и звал прислугу. Это был тот самый вечер, когда всё идёт не так и всё не на своём месте. Апельсины были безвкусными. Служанка забыла налить воды. Тогда я вспомнил о женщине в кармане. Я вытащил её и поставил на стол под свет лампы. Появились красивые тени. Её плечи и скулы блестели. Казалось, будто она улыбается. Она была вырезана очень умело, как все эти божки, змеи и обезьяны, которых продают китайцы. Как будто тоска и плохое настроение уходили прочь.
        Читая в постели, я время от времени поглядывал, как эта небольшая, но светлая и слаженная вещица стоит в круге света под лампой. Я читал до тех пор, пока книга не стала выпадать из моих рук и ряды строк не стали искривляться и смешиваться друг с другом. Мне показалось, что я услышал, как упала книга, я подумал, что нужно погасить свет, но я слишком устал, и всё это стало для меня очень тяжело и далеко. В конце концов, в тот момент произошло то, что полностью завладело моим вниманием.

        Из неотчётливого серого света стала расти небольшая женщина из слоновой кости, она приближалась, становилась всё больше и всё ближе, пока в итоге не села на кровать рядом со мной, с улыбкой на лице, без приветствия, как будто ещё совсем недавно она была тут, затем отошла на короткое время, а теперь снова вернулась.
        Я почему-то совсем не удивился этому. Только немного приподнялся на подушках. А женщина, по-прежнему улыбаясь, начала говорить.
        — Я знала, что это должно было случиться. Всё предопределено. Да и кем бы вы стали без меня?
        Я начал волноваться.
        — Боже мой, — говорила женщина, — как долго мы были разлучены, и словом не обмолвились, а сердце знало; но за время долгого ожидания я всегда верила и знала, что мы встретимся и что вы созданы для меня, а я для вас.
        — Но...
        — Нет, не говорите ничего; вы были жестокосердны. Как вы могли быть таким нерешительным!
        — Но...
        — Но сейчас всё хорошо. Отныне у нас всё общее; и жизнь, и работа, и смерть; отныне и вовеки веков!
        — Но!
        Но женщина распалялась всё сильнее.
        — Да, отныне вместе мы будем жить и творить, в болезни и в здравии.
        В неловком смятении, которое уже переходило в отчаяние, я практически прокричал то, о чём меньше всего думал.
        — Но, вы же из кости!
        — Из чего-о-о-о я-а-а-а-а?!

        И женщина съёжилась и ощетинилась, что предвещало вспышку гнева и скандал.
        — Из чего я-а-а-а?!
        — Из слоновой... этой, из...

        Она закричала, словно раненая. Я ещё немного приподнялся, так что уже наполовину сидел. После первого вскрика она только лишь всхлипывала.
        — Ах, ах, как испортил вас мир, как вы поглупели! Ах, вы не можете понять любовь и доброту, вы не можете никого сделать счастливым.
        Я кивал головой в знак того, что это действительно так, лишь бы эта внезапная напасть оставила меня, но она и не смотрела в мою сторону, а только взволнованно продолжала.
        — Но именно потому я и не могу вас оставить одного; я должна пожертвовать собой и остаться рядом с вами, вы же так порочны, вы больны, но я буду заботиться о вас, как мать, как сестра, вечно...
        Теперь я отчётливо понял, что нет мне ни спасения, ни помощи. И охватил меня такой ужас, какой до сих пор я испытывал только в редких страшных снах. Так как я знал, как мы беспомощны перед человеческой глупостью и эгоистичностью, когда они принимают патетическую и возвышенную форму. Однако, я выпрямился и решил всеми силами гнать от себя эту беду. Но она говорила так быстро и так много, что я больше ничего не мог разобрать; только всякий раз, когда я слышал, как она повторяла "вечность" и "остаться вечно", передо мной открывалась серая бездна, и каждый раз я холодел от ужаса и заново немел. Я даже подумывал насильно выпроводить её наружу, но мои руки и ноги были словно связанные. Каким-то усилием воли я преодолел немоту.
         Говорил я как человек, который борется за свою жизнь. Сбивчиво я объяснял ей, что она сделана из кости, что она кукла, что я купил её за свои честно заработанные деньги, а она теперь села мне на шею, я оскорблял её, говоря, что она всего лишь смешная кокотка-китаянка. В конце концов я кричал всё подряд, что приходило мне в голову.
        — И вы нагрянули в мой дом и вытащили на свет божий свои чувства! Нашли меня, чтобы делать добрые дела! Со мной делить эту вашу глупую вечность и помогать мне в работе, с которой я и сам едва справляюсь?! Тотчас уходите! Вон!
        Я был охвачен страхом и не помню, что ещё говорил ей, постоянно думая, как бы оскорбить её, чтобы она ушла. Но она только с сожалением качала головой и не двигалась с места.

        Я смог сползти с кровати, но тотчас заметил, как женщина возле меня начала увеличиваться. Я всё пятился к стене, а когда она оказалась уже совсем близко, я побежал. Но женщина становилась всё больше, пока не потеряла какую-либо форму и словно серый тёплый дым не заполнила собой всю комнату.
        Я бежал по дому, но дым в конце концов заполнил и дом, и все улицы, и когда я, обезумевший от страха и запыхавшийся, прислонился к какой-то старой стене на окраине города, я увидел, как с ужасающей быстротой, словно лавина, на меня наползает дым. Зажатый и беспомощный, я поднял голову к небу, но и неба не было видно. Надо мной, как и вокруг меня, были только густые облака тяжёлого, удушливого дыма. Вечность.
        Поняв, что я больше не могу ни бороться, ни бежать, я закричал что есть мочи, из последних сил. И вот, словно каким-то чудом, туман вокруг меня начал разреживаться и отступать, и я, будто сквозь лёгкую дымку, увидел круг зеленоватого света. И проснулся.
        Всё ещё озадаченный и охваченный страхом, я протёр глаза. Моё сердце колотилось как бешеное. Воздух казался мне тяжёлым и удушливым. Я был весь в поту. Я поднялся. Под лампой, которую я забыл погасить, стояла небольшая женщина из слоновой кости. На ней красиво лежали тени, а на лице по-прежнему была улыбка из бликов.

        Меня охватил озноб, и мои руки всё ещё дрожали, когда я взял её. Я открыл окно. Мне казалось, что я не смогу избавиться от всего этого, пока не услышу, как эта фигурка звонко разобьётся о гранитную мостовую на мелкие части.

        За окном была поздняя городская ночь, без звёзд и форм, созданная из самой влажной темноты и наводящей ужас тишины. Я замахнулся, со всей силы бросил женщину на улицу и замер, прислушиваясь к тому, как она падает и разбивается. Я ждал, но слышал только, как глухо бьётся сердце, слышал и своё короткое и частое дыхание, но не слышал, как падает на камень и разбивается женщина из слоновой кости. Меня снова охватила дрожь. Я жду, а женщина всё не падает. Волосы на голове встали дыбом. Я посмотрел на неподвижную лампу, а затем на тёмную улицу. Куда же она отлетела? Или это проделки духов? Лишь на миг я подумал про это, так как сразу же осознал старую, ясную мысль: нет никаких духов, а всё, что с нами происходит, — это одна единственная и большая действительность. Совсем продрогший, я закрыл окно, сел рядом с лампой и склонил голову с мыслью, что ещё точно встречу её когда-нибудь.

        Поверь мне, я и сейчас с ужасом вспоминаю проделки дьявола той ночью."

1922


Оригинал: Ivo Andrić. Susret - Najkraće priče i zapisi. Beograd : Laguna, 2012

Перевёл Алексей Соломатин.